Копейко Г.И., Борисова О.А., Гедевани Е.В.
Клинико-психопатологические особенности бреда одержимости при шизофрении
ФГБНУ «Научный центр психического здоровья»,
Москва, Россия
е-mail: gregory_kopeyko@mail.ru
Актуальность изучения религиозных бредовых расстройств при шизофрении с преобладанием бреда одержимости (овладения) определяется не только тем, что он является малоизученным психопатологическим феноменом, но и высокой частой встречаемости разных форм асоциального поведения при данной разновидности бредовых нарушений.
Целью настоящего исследования явился психопатологический анализ бреда одержимости при шизофрении и его прогностическое значение для особенностей динамики эндогенного заболевания, в рамках которого развивается бред одержимости.
Материалы и методы исследования. Клинико-психопатологическим и клинико-катамнестическим методами проведено изучение феномена одержимости у религиозных больных, наблюдавшихся в период с 1994 по 2016 гг. в группе по изучению особых форм психической патологии отдела по изучению эндогенных психических расстройств и аффективных состояний (руководитель — академик РАН, проф. А.С. Тиганов) ФГБНУ Научный центр психического здоровья (директор – проф., д.м.н. Т.П. Клюшник).
Все больные были диагностированы в рамках эндогенного заболевания — параноидной шизофрении (F20.01, F20.02 по МКБ-10).
Клиническая выборка включала 13 больных (8 женщин, 5 мужчин; в возрасте от 20 до 65 лет, (средний возраст 32,84 лет, SD=7.96), страдающих шизофренией. В клинической картине заболевания у всех больных на момент обследования имел место бред одержимости, который отражал убежденность пациента во внедрении внутрь его собственного тела чужеродной «живой сущности». Состояние одних пациентов проанализировано на момент непосредственного обследования
Результаты, обсуждение.
В подавляющем большинстве случаев начало заболевания удавалось проследить с пубертатного периода, когда у больных появлялись амбулаторные аутохтонные аффективные расстройства разной глубины и продолжительности. Как правило, аффективные расстройства носили атипичный характер и были представлены отдельными депрессивными состояниями с тревожно-апатическими, адинамическими или дисфорическими проявлениями, реже — маниакальными состояниями с расторможенностью влечений и непродуктивностью в учебе. В дальнейшем, по миновании подростково-юношеского возраста, у больных появлялись сверхценные увлечения, отражающие как экзистенциальные проблемы, так и концепции религиозного и оккультного характера, их сопровождали малоразработанные несистематизированные интерпретативные бредовые идеи отношения, преследования, порчи, и ипохондрического содержания. На этом этапе заболевания происходило постепенное формирование религиозного мировоззрения.
Манифестный психоз в группе обследованных больных возникал в зрелом возрасте, спустя 8-17 лет после появления инициальных признаков болезни. Психические расстройства возникали остро, нередко по механизму озарения. Больные внезапно ощущали, что в их тело «вошел бес» в виде «энергетического сгустка», физически чувствовали внутри себя движения другого, чуждого им, живого cущества — «беса с длинным хвостом». Присутствие беса ощущалось в разных по локализации частях тела, он проникал в глаза, уши, перемещался внутри тела, обвивал конечности «словно прутьями». В других случаях бес в виде существа со щупальцами сидел внутри тела, двигался, периодически «перекрывал щупальцами горло, засовывал туда червей». Бес двигался в грудной клетке, под ребрами, «присасывался под сердце, пил кровь и отнимал энергию». После того, как у больных появлялась убежденность во внедрении беса в тело, все они отмечали возникновение «чужих мыслей», которые «посылались дьяволом». В их голове непроизвольно возникали оскорбительные мысли, им навязывались насильственно мысленные диалоги, нецензурная брань, иногда им запрещали употреблять еду и воду, по ночам показывали «издевательские сны». Бес запрещал двигаться, заставлял молчать, так что больной не мог разговаривать, запрещал глотать еду. У другого больного после внедрения беса возникло ощущение присутствия двойника, «второго черного человека в душе», разотождествленного с собственной психической деятельностью. Нередко больные описывали, что бес в виде сгустка энергии движется внутри тела, вызывая боли во внутренних органах, при этом стремится поразить как можно больше органов тела пациента, «выжигает тело» так, что при этом появляется запах гари. Часто возникали эпизоды, когда больные чувствовали, что бес управляет их речью, показывает им зрительно сцены эротического непристойного содержания. В некоторых случаях больные сообщали, что бес, находящийся внутри них, оказывает воздействие на окружающих людей, заставляя их зевать, кашлять, нарушать формы приличного поведения. Больные чувствовали, что из них исходит «бесовская энергия», которая передается близким, и у последних появляются «пагубные страсти». Больные изобретали особые способы борьбы с бесом и защитой от него. Чаще всего боролись с бесом с помощью «поста и молитвы», читали специальные «акафисты — бесогоны», резко ограничивали себя в еде и потреблении жидкости, для того, чтобы «умертвить беса», устраивали рвоту и полностью отказывались от еды, что приводило к резкому истощению и необходимости госпитализации в реанимационное отделение для оказания необходимой соматической помощи. Некоторые пациенты, с целью избавиться от беса, неоднократно посещали сеансы экзорцизма в монастырях (одна больная — свыше 20 раз) без всякого улучшения состояния. Некоторые больные совершали магические обряды для защиты от беса: чертили на полу круг из соли и подолгу стояли внутри него, произнося молитвы и заклинания.
Детальный анализ психопатологической картины показывает, что в этих случаях в клинической картине манифестного галлюцинаторно-параноидного психоза центральное ядро составляет бред одержимости внутренним существом (бесом), оказывающий воздействие на мысли и тело больного, тесно спаянный с галлюцинациями общего чувства, гаптическими галлюцинациями, а в некоторых случаях — с бредовыми идеями порчи, колдовства, бредовыми построениями ипохондрического содержания, сенестопатическими расстройствами. Бредовая убежденность в одержимости нечистой силой не является плодом размышлений и догадок больных, а возникает вместе с появлением галлюцинаций общего чувства. В дальнейшем остро, через состояние тревожного возбуждения, нередко с элементами острого чувственного бреда, наряду с бредом одержимости, возникают идеаторные, сенестопатические, реже — кинестетические автоматизмы, псевдогаллюцинаторные расстройства и формируется развернутый синдром Кандинского-Клерамбо с полным набором психических автоматизмов, бредом овладения бесом, вербальными псевдогаллюцинациями, гаптическими и обонятельными галлюцинациями, а в некоторых случаях имела место картина бредовой деперсонализации.
Анализ течения эндогенного заболевания в изученных случаях показал, что у большинства больных тип течения болезни близок к стереотипу развития параноидной шизофрении: начало со сверхценных образований, далее появление интерпретативного бреда, затем усложнение интерпретативных бредовых идей и появление политематического интерпретативного бреда (бредовые идеи отношения, порчи, сочетающиеся с бредом эсхатологического содержания), дальнейшая трансформация в развернутый синдром Кандинского-Клерамбо. Однако в отличие от классического варианта имелись случаи эндогенного заболевания, начинавшегося с циркулярных аффективных фаз, затем появлялись интерпретативные бредовые идеи, приобретавшие впоследствии хронический характер, а затем возникал массивный психоз с синдромом Кандинского-Клерамбо и бредом одержимости.
Как показало проведенное исследование, синдром Кандинского-Клерамбо с бредом одержимости бесом мог наблюдаться при разных вариантах эндогенного заболевания, с разным течением, исходом и прогнозом. В тех случаях, когда синдром Кандинского-Клерамбо развивался в тесной связи с проявлениями острого чувственного бреда (двое больных), выраженным аффективным компонентом, несистематизированностью и малой разработанностью бредовых идей порчи, отравления или преследования — в этих случаях эндогенное заболевание протекало приступообразно, границы приступов были хорошо очерчены, у больных быстро восстанавливалось критическое отношение к перенесенному психозу, резидуальный бред в межприступный период полностью отсутствовал.
В большинстве наблюдений (11 случаев) синдром Кандинского-Клерамбо развивался в тесной связи с систематизированными бредовыми идеями отношения, преследования, порчи или систематизированным ипохондрическим бредом. Эндогенное заболевание принимало непрерывное течение, и практически постоянно сохранялась вся имеющаяся галлюцинаторно-бредовая симптоматики с явлениями психического автоматизма, имели место лишь колебания ее интенсивности. Эти пациенты сохраняли значительную недоступность в отношении бреда, выраженную формальность в отношении контакта с врачом. Критика к бредовым расстройствам полностью отсутствовала. В этих случаях негативные расстройства больных были наиболее глубокими: появлялись признаки снижения энергетических возможностей, эмоционального обеднения, ригидности и обстоятельности. Больные превращались в затворников, они совершенно переставали интересоваться жизнью семьи, нередко не следили за своим внешним видом, резко ухудшались в социально-бытовом отношении. Большинство больных были нетрудоспособными и оформляли инвалидность.
Заключение. Таким образом, в процессе изучения были получены новые данные, касающиеся клинико-психопатологических особенностей больных, страдающих параноидной шизофренией с бредом одержимости. Проведенное исследование показало, что в этих случаях имеет место целый ряд психопатологических особенностей синдрома Кандинского-Клерамбо, связанных, по нашему мнению, с влиянием фактора религиозности на проявления и содержание психических расстройств.
Тезисы доклада на Первой Международной Московской конференции «Религиозность и клиническая психиатрия», Москва, 20-21 апреля 2017 года